3. Миросозерцание Средневековья. «Последние магикане» и первые схоласты.
Идея написания этой статьи не пришла спонтанно, поскольку всем очевидно понятно, что такое миросозерцание, мировоззрение средневековья и в целом религиозно-философское мировоззрение. Проблематика , которая была затронута в предыдущие века преимущественно византийскими богословами, отцами Церкви, среди которых прежде всего нужно выделить преп. Иоанна Дамаскина, Каппадокийских отцов IV века, преп. Максима Исповедника, Петра Ивера (так мы будем называть автора, предположительно VI века после Р.Х, которому не без интереса, некоторые исследователи приписывают Corpus Areopageticum), Немессия, епископа Сирийского города Эмессы и его трактат «О природе человека», Амвросия Миланского, его «Шестоднев», и конечно же латинского учителя, у нас он все же учитель только — Августина Блаженного и его трактат «De Trinitas» , «О Троице», положивший задолго до разделения Церквей в 1054 году начало тринитарных споров именно византийских богословов в полемике с латинским Западом. Выделим черты тех, признанных затем святыми отцами Церкви, которые встречаются в их трактатах и сочинения непосредственно. Не зря впрочем специалист в области эстетики, в частности Средневековья , византийской эстетики В. В. Бычков называет их «последними магиканами».
1. Основные черты, присущие учению святых отцов Церкви эпохи Раннего Средневековья.
Одной из главных черт, нужно назвать их мышление- оно естественно религиозное и полностью находится и находилось в русле учения христианской Церкви. Если на Западе уже к V-VI векам были известны «корпусы книг», и имен тех церковных писателей, которые были там признаны затем святыми отцами Церкви, это в частности «Корпус книг святых отцов принимаемых и отвергаемых» , то есть книг, которые по ряду причин либо принимались, чаще всего этими причинами выступали:
1. Святость жизни. Agios Zoy
Она проявлялась в непосредственном следовании того или иного автора, церковного писателя апостольскому преданию в Церкви и учению Древней Церкви, ее духу, что было самым важным в определении: принадлежит ли данный церковный писатель к общецерковному- или древнецерковной традиции , либо нет, либо есть расхождения в попытке толкования им тех или иных мест Священного Писания и более древних отцов, коими естественно являлись «апостолы из семидесяти» , — ученики апостолов Господа Иисуса Христа. Если есть расхождения , к тому же значительные, то несмотря на внешнюю святость жизни этого церковного писателя нельзя непосредственно принять в ранг не оспариваемых по тем или иным вопросам христианского учения и толкованию догматов, (а последнее могли делать только люди, подтвердившие свою мысль не только Богоугодной жизнь , но и добродетелями, смирением и любовью к Богу, доходившей до полного самоотречения- таковы святые благословенные Богом отцы анахореты- Пимен Великий, преп. Сисой, Макарий Великий, Антоний Великий, (III-IV вв.), из ранних отцов Церкви: Ефрем Сирин, Иоанн Златоуст (Хризостом), Исаак Сирин, Леонтий Иерусалимский и Леонтий Византийский (VI-VII вв.), из Западных отцов: «святой доктор» Августин Аврелий ( у нас Августин Блаженный), упоминаемый Амвросий Миланский, святой Бонавентура, Беда Достопочтенный, Бернард Клервосский, Франциск Ассизский, Бенедикт Нурсийский, Фома Аквинский конечно же на Западе. (это V-XIII вв. период господста ШКОЛЫ , «Schola» или «школьное» богословие, есть богословие господствовавшее в период схоластики, отсюда наше слово «школа», — религиозно-философское, но прежде богословское направление IV-XIII вв, утверждавшее, что постижение основных христианских догматов возможно рациональным способом, среди известных признанных Западной Церковью «святых» это вершина схоластики — Фома Акивнский, Иоганн Дунс Скот (Эриугена), 12 век — Ансельм д, Аоста.
Следующим важным принципом церковного признания «святости» того или иного церковного писателя служила его сначала давность «давность жизни» или 2. древность жизни. — , чем древнее церковный писатель, и главное чем по временам он близок или даже жил во времена апостолов, тем его авторитет для Церкви является важным, и его агиографический подвиг жизни и его патрологическое учение ( рассмотрение учения церковного писателя, сообразно его биографии, его Богоугодной, благочестивой жизни), таковы были- святой Игнатий, епископ Антиохийский (Феотокос) по гречески, что значит «носящий Бога в сердце своем», Климент, епископ Римский, Поликарп, епископ малоазийского города Смирны, Феофил, епископ Антиохийский, Афинагор Афинянин (он же философ, смотрите собрание сочинений «Biblioteka» патриарха Константинопольского Фотия (IX в.)), мученики Арстид, Аристон из Пеллы или на Западе «Аристон Пелльский», ему приписывают «Разговор с Паписком о Христе», не датированный и не известного автора памятник христианской церковной письменности, споры о его авторстве идут до сих пор, однако крайне сложно установить его автора, да и практически уже невозможно), кажется один из «гностиков» был автором «Псевдо-Климентин», сборнику, «ходившиму» в раннем средневековье и во всяком случае известному ряду как византийских восточных, так и западных- латинских отцов Церкви, (см. подробнее у архим Киприана (Керна) в его «Патрологии»), и многие многие другие, среди которых пожалуй упомянем еще мученика Лактанция (пришел к вере уже поздно, ему принадлежал трактат «О Божественном установлении», к сожалению не дошедший до нас в полном виде), а также Арнобия, (его взгляды носят синтез эллинской мудрости эпохи гонений на первохристиан, это II-III вв, предположительно «века» жизни и творчества этого писателя), однако ни Лактанций ни Арнобий не являются святыми, потому, что возможно тут даже поспорить, пришли ли они к вере непосредственно, как это во многом было у Лактанция скажем, то есть отмечается тот факт, из древнецерковного предания святых отцов Древней Церкви, что Лактанций есть «христианский писатель», чего нельзя сказать уж об Арнобии, но и тот и другой повлияли, как уже говорилось, в частности на разъяснение понятия «религаре» — заслуга Лактанция, и повлияло на других святых отцов Церкви, но подробнее смотрите у Евсевия Кессарийского, Евагрия Схоластика (хотя последний был «про латинский» писатель церковный, за что его и прозвали «Схоластиком»), и у самого Лактанция (отрывки его работ кажется сохранились в незначительном виде).
Третьим принципом или скорее третьей чертой признания святости того или иного церковного писателя являлось церковного признание, или признание всей полнотой членов Древней Церкви. Это черта восходит уже к установлению канона Нового Завета, и прослеживается в частности в споре между святыми отцами на счет книги Апокалипсиса апостола Иоанна Богослова и признании ее каноничности, смотрите древнюю полемику между отцами Церкви, в частности по этому поводу в историях Евсевия, Евагрия, и особенно исторические события связанные с полемикой этой, почему и в связи с чем она могла зародиться у профессора Болотова в его «Истории Древней Церкви». Мы сейчас конечно бы странно взглянули на возможность такой полемики, но для древних святых отцов это было в порядке вещей, потому, что главным сосредоточием их деятельности стало приятие Богодухновенного Священного Писания книг Нового Завета, и отторжение по их соборному решению «соизволися Святому Духу и нам», первое, с чего начинается не только Собор Церковный и в древности и сейчас и всегда, но и любое деяние церковное святых отцов, непосредственно усваивающее действие Святаго Духа в собравшихся, первое — всегда воля Бога. И вот по причине нестроений в Церкви, появления многих эсхатологических ересей (та эсхата- учение о конце буквально «учение о конце мира»- эсхатология) встал и такой вопрос. Впрочем, именно признание всей полнотой Церковного Богочеловеческого организма святости церковного писателя, являлось одни из важных факторов в его канонизации Древней Церковью. Так, не могли быть признанны Церковью творения Оригена Христианина, так как уже после III века должно было пройти еще два века, чтобы V Вселенский Собор, 553 года осудил учение Оригена о «предсуществовании душ». Именно поэтому Ориген в православной церковной традиции, в православной патрологии и патристики лишь учитель Церкви, но никак не святой отец. Так же было и с Августином Блаженным, сформулировавшем в трактате «О Троице» тринитарную ересь, об исхождении Святого Духа от Отца через Сына, тогда как издревле древние отцы Восточной Церкви принимали Афанасьевский символ веры, где исхождение Святого Духа значилось только от Отца, без «филиокве». Естественно, что не только этот «вопрос» стал камнем преткновения положившим начало многовековым догматическим и вероучительным спорам между Православных Востоком и Кафолическим Западом, впрочем увенчавшуюся как это и могло только быть- взаимным произнесением друг на друга анафемы. Именно не только по этой причине, но и по более серьезной причине, сформировавшейся в отличии нашего менталитета, никогда близко кто бы когда бы не говорил, не может быть никакого соглашения, унии с католиками. — нам вообще-то это нужно понять раз и навсегда, что история Церкви, история споров о чистилище с латинянами, о филиокве, упоминаемом здесь, о провиденциальном учении, где все оправдываются только «добрыми делами», все имеют святые «сокровищницу добрых дел», из которой человеку может дароваться надежда на спасение, что влечет индульгенции, -все это личное приписывание никогда не имевшее в истории Древней ли Церкви, Вселенской ли Церкви ОБЩЕГО ПРИЗНАНИЯ полнотой Богочеловеческого Церковного организма, католическому богословию «непререкаемых истин», против которых наверное не зря боролся и Марк Ефесский, и многие другие святые в том числе и русские митрополит Леонтий «Стязание с латинянами» ….Впрочем догматически расхождения — самые сильные, и самые «застарелые» причины того, что диалог как мы видим ведется, но никакое соглашения, никаких уступок ни пяди в этом вопросе просто не может быть.
Итак, наша Церковь не признала святость Августина Блаженного именно за «филиокве». Были и другие случаи, никак нельзя было признать святость Франциска Ассизского, Церковь и не признала, хотя у католиков — он святой. Почему не признала? Вопрос очень интересный, потому, что позднее церковное римо-католическое предание повествует о том, что у Франциска как «признаки его святости» стали проявляться раны на теле- стигматы, то есть раны «от гвоздей Господа Иисуса Христа». Но христианское учение непосредственно здесь опирается на святоотеческую традицию Церкви, нигде и никогда в истории святости Древней ли Церкви, Поместных Церквей, Православной Церкви не было случаев у подвижников, фиксирования стигмат. Что говорит о том, что это наличие нельзя признавать, как неоспоримый факт «святости». В 90-е годы конец показывали даже фильм, про стигматы проявившиеся на теле мальчика из Грузии, яко бы он «избранный» «БОГОМ» однако наша богатейшая духовная святоотеческая традиция Церкви прямо свидетельствует об обратном, о том, что раны на теле, какие-то самопроизвольные шрамы и так далее, могут быть свидетельством дьявольских козней, демонических сил. Не признала наша Церковь и святость Терезы Авильской, которой являлись какие-то видения, где она «объединялась со Христом», отрицая такие «видения» христианская Православная Церковь говорит также о том, что это есть результат страсти, то есть доведенного до исступления бесами или демонами человека, которому начинает казаться, что он » ангельские голоса слышит», «что он беседует сам со Христом » и прочее, наша Церковь прямо говорит о недопустимости «ихнего» обычая, и фактически если быть объективным в этом вопросе, и стигматы, и страсти ряда некоторых у них признанных «святых», все это есть следствия отступления Римо-Католической Церкви от истины Божией, от полноты Церковного единства. После Великого Раскола 1054 годов канонизация у нас «западных святых» церковных писателей фактически была «запрещена», потому, что никаких отношений Русская Церковь после раскола не поддерживала с римо-католиками, тем не менее у них явились первые «схоласты», зарекомендовавшие себя как философы это Бонавентура и Коссиодор , жившие в Священной Римской Империи времен Оттона, (10 век- X в.) эти философы впервые подняли вопросы об универсалиях и именах, вслед за ним номинализм исповедовал Росцелин, вопрос об универсалиях стал вопросом о едином и многом, действительно ли тела имеют свои имена, или тела все между собой едины, так что образуют роды и виды, которые нечто общее,- Бонавентура, тогда как имена лишь указывают на конкретные тела, но не «называют» их — Росцелин. Это миросозрецание положило начало фактически спору и трансценденциях (имена, Уилльям Оккам развивает номинализм позже намного), и реальных вещах и телах, существуют ли сами единичные тела в действительности, или все-таки мы знаем только об именах тел, который указывают нам на конкретные тела, в действительности не существующие? Конечно этот вопрос был интересен, причем от ответа на него зависело дальнейшее развитие средневековой мысли, которое было связано с перипатетиками и новоплатониками (позже в эпоху Возрождения Марсилио Фичино, открывший так называемую «Платоновскую школу»). А также с влияние арабской философии и полемике с арабскими видными мыслителями, но это уже позднее Средневековье. Миросозерцание его напрямую было связано также с теоцентризмом, унаследованным прежде всего от как восточной, так и западной традиции патристической «науки», от восточных и западных отцов и следования христианскому учению, так с другой стороны с преломлением многих мистических и в ряде случае оккультных моментов, унаследованных от эллинизма, язычества и особенно «герметической» традиции, о которой мы говорить здесь вовсе не будем, но она в частности повлияла на многих философов, и средневековая каббала естественно усвоила ее. Вот две позиции Средневекового миросозерцания: одна теоцентрическая, другая оккультная, говорят , что оккультизм «occultus»- тайный, скрытый во всяком случае, — ряд учений, восходящих к древним мистериям, манускриптам, и прочему, полагающий в основу мироздания какую-то тайну, «тайну трех небес», или «семи сфер», и прочее, есть и другое более точное, толкование этого слова: oc cultus, то есть связанный с культом религиозным, но прямо ему противоречащий , демонический (oc- полярный, «противоположный культу») , Вот две тенденции. Продолжение следует статьи……………………………
Примечание: Трактат Роберта Гросетеста
Оставить комментарий