II. Религиозная гносеология и проблематика единого и многого в философии пантеизма Готфрида Лейбница. «Попытка введения» в Монадологию.
Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716 гг.) оригинальный мыслитель, философ и ученый, интересовавшийся многими сферами знания научного и религиозного. Ему принадлежит создание стройной философской системы, получившей названия «Монадологии», по тому же названию наименован его главный трактат, который писался им на протяжении всего зрелого периода его жизни. Назван он так по тому, что положено Лейбницем в основания всего мироздания. Для мыслителя, это простейшие на низших уровнях, сложнейшие на высших уровнях бытия- монады, первичные единицы, всего существующего и всего того, что есть в бытии. Монады лишены частей, не протяжены, не имеют фигуры или, мы назовем для удобства всякую фигуру «внешним очертанием», — лишены описуемости- не описываемы, не фиксируемы ничем и никем, как только являются вечно присущими Сущности Божией, которая по Лейбницу есть абстрактное, внеприродное и непознавемое Существо Божие. Лейбниц не называет это Существо Богом, но подразумевает Его в своей монадологии. Бог у философа- неличностный, не является Личностью, как то является догматом в христианском учении, непререкаемой для людей верующих в Господа Иисуса Христа, истиной. При этом монады лежат вне Бога, к тому же они внепространственны по своей сущности и вневременны. Время и пространство есть чистая абстракция для Лейбница во взаимосвязи монад. Монадами проникнуто и проницаемо все наше бытие, Они «первокирпичики» всего сотворенного и несотворенного. Монады являются в сущности, при ближайшем рассмотрении, первоэйдосами любой актуальной сущности, что означает, первичность в мире, там где есть понимание времени и пространства, — монад по сравнению с их оформлением, которое они проходят в мире. Мир предстает как ИЕРАРХИЯ монад, причем она понимается Лейбницем сугубо в религиозном метафизическом контексте- иерархия монад составляет ГАРМОНИЮ в мире, при этом не только реальном мире, но и бытии в целом. Отсюда с позиции вневременности монад и их внепространственности, монады Лейбница полностью не могут быть в бытии первичны или вторичны. Но и на высших его уровнях есть высшие монады, а на низших есть низшие монады. Важность этого, к которой приходит Лейбниц заставляет его переосмыслить всю свою раннефилософскую систему, где монады в духе пантеизма Баруха Бенедикта Спинозы (у него первичные субстанции, но если первичны, то по отношению к чему или к кому? Стало быть, раз субстанции- значит и вне всякой первичности, хотя и называет «первой субстанцией» Бога) присущи только сотвореному, тварному миру и связываются со своей Первосущностью, то есть с Богом в религиозной метафизике Лейбница. Именно этот тезис, во многом приводил Лейбница к одной единственной, но по его мнению, важной мысли- мысли не ЗАМКНУТОСТИ монад , … Еще не долго оставалось до его кончины, когда в 1692 году Готфрид Вильгельм Лейбниц высказывает идею о том, что монады «не имеют окон». Но раз мир, как иерархия монад, понимаемая им в рамках бытия вообще не имеет «окон», следовательно сами эти монады= и присущи миру,а абстрактное Существо Божие и «разлито в мире», но непознаваемо Оно потому, что само является внепречинной связью всего в бытии, а стало быть всяким первоисточником монад.
Для философа этот взгляд коренится в невозможности связи с таким Существом, но не нужно забывать о том, что философия «замкнутой в себе системы монад» «их иерархии» мыслится им только в духе первогармонии и всякой идеальной гармонии в бытии. Все связано в мире посредством монад, они связаны со всем в мире, потому, что являются идеальной сущностью каждого тела и каждой вещи, созданной человеком. В тоже время, для философа монады находятся в идеальном своем состоянии, но не лишены принципов антиномичности. Монады как бы полярны между собой, а ГАРМОНИЯ и есть гармония противоречий и в тоже время приводимого от противоречия к тождеству монад. В этом смысле Лейбницем понимается монадология его в духе гармонии и тождества противоположностей, к отношениям которых приводит взаимосвязанность низших и высших монад.
Долгое время полагалось, что главным в монадологии Лейбница являются все таки его «монады», как единицы, первокирпичики всего бытия в целом. Но в тоже время, монады вечны, и должны быть связаны со столь же вечным Существом. Именно акцентуация того, что яко бы для Лейбница Бог предстает в деистической своей деятельности- как Демиург, давший «Первоточок» всему, создавший мир и не вмешивающийся в его развитие, все таки никак не объясняет одного, для чего тогда вообще в монадологии Лейбница он утверждает Бога как первичную и единственную субстанцию- вечную, лишенную личностных качеств, если не предположить, что монады сами связаны с Богом, как вечные Его первоидеи. Но философия специально разделяет Бога и отделяет монадологию от понимания замкнутости Бога на Самом Себе, как Некоей абстрактной Сущности, Абсолюта лежащего вне связи с реальностью.- с человеческим миром, как индивидуальных субстанций. Очевидно, что Бог не вмешивается в дальнейшее развитие мира по Лейбницу, но тогда и не понятным становится другое, а как все таки иерархия монад связывается Лейбницем с Самим Абсолютом? И для чего монадология его изначально замкнута?
Очевидно, что монады являются теми первосущностными характеристиками всего тварного, которые проницают наш мир, но Лейбниц сознательно говорит о том, что КРОМЕ БОГА существуют и вечные монады. А это означает только одно, что монадология Лейбница приобретает в религиозной гносеологии незаконченный вид. Именно его предсмертные изыскания незадолго до кончины не дали довершить его монадологии в целом, поскольку главный трактат всей его жизни так и остался до конца незаконченным. Но то, вероятно, суждено было Богу, ибо именно это окончание бы и ответило на многие до сих пор нерешенные и поставленные наукою вопросы.
Рассматривая проблематику единого и много в контексте религиозной гносеологии Готфрида Вильгельма Лейбница необходимо сказать, что присущий ему имманетизм индивидуальной субстанции в мире преодолевается связанностью этой субстанцией именно с монадами, но не с Богом, лежащем вне всякого познания. Таким образом, именно тансцендентализм мысли Лейбница заставляет его не искать связь индивидуальной субстанции с Единой Субстанцией или Абсолютом, не познаваемым. Но именно с точки зрения не исследованности отношений между самими монадами и индивидуальными субстанциями может быть не понятно почему, вне трансцендентализма важнейший вопрос категории Абсолюта у Лейбница просто не мыслим. Да, Бог для него дает первотолчок, но разве этим только ограничивается Его Промысл в мире, Его деятельность. Отсюда следует очень важное с нашей позиции предположение не только об имманетизме внутренней присущности монад миру и бытию в целом, но и о том, что для Лейбница они могли быть СИМВОЛАМИ, связующими наше бытие с Абсолютом. Введение символической теории субстанций , позволило уже русским неолейбницианцем исследовать и провести довершение учения Лейбница, которое, как они представляли и знали не было им довершено. С нашей точки зрения, примечателен и сложен факт понимания субстанции единой как мы видим у Баруха Бенедикта Спинозы именно как «отрицательной субстанции» Лейбница. Для чего, а главное зачем он вводит столь сложную категорию, которую мы потом увидим в гегелевской метафизической мысли???
Но тогда и получается, что Бог как бы отрицает Себя в мир, то есть не на пути эманации плотиновской философии, но на пути отрицания, апофатизма в богословии. Другими словами, Лейбниц фактически и говорил, что не Бог отрицает Себя в мир, но каким-то образом монады сообщеы всему бытию и миру людей в частности. Но такое сообщение не может быть Эманацией , поскольку эманирующее существо бы отторгало, стало быть отрицало от себя части и умалялось бы. Именно в умалении или кенозисе Бога до Человека Господа Иисуса. Но это в богословии, у Лебница же, в его религиозной метафизике, очевидна именно не обратная связь индивидуальной субстанции с абстрактным Существом- Единой Субстанцией, понимаемой им в духе пантеизма Спинозы, но именно Бога посредством монад с индивидуальными субстанциями. А это означает, что и индивидуальные субстанции связываются посредством монад высших с Абсолютом, то есть призваны к полноте и плероме с Единой Субстанцией. Но именно в этом случае мы приходим к парадоксальному выводу, о том, что монады Лейбница НИКАК не могут быть абсолютно не связаны с Единой Субстанцией, и что последующий философский дискурс намеренно отрицал этот факт.
Трансцендентализм лейбницианской метафизике заключается в глубоко сущностной связи индивидуальных субстанций с единой Субстанцией, то есть с Сущностью Божией, причем именно факт отрицания связи с Сущностью Божией, приводит к непознаваемости ЭТОЙ СУЩНОСТИ, но познание не есть изначальный акт самих монад, ибо нигде Лейбниц не говорит о монадах — как познающих самих себя ли или индивидуальных субстанций- первоэйдосах. В тоже время посредство гармонии иерархии монад, наш мир предстает как единое ЦЕЛОЕ, в этом смысле дискурс близое к учению метафизического интуитивизма профессора Лосского, и приобретает очерченную структуру, именно с позиции неолейбницианской мысли- с позиции мира как ОГРАНИЧЕННОГО посредством монад и в тоже время безграничного в едином- в бытии ЦЕЛОГО. А значит и к антиномичности структур в основании самого нашего мироздания. Отсюда само понимание бытия с позиции философского дискурса Лейбница есть проблематика целого и его частей, единого и многого. Именно иерархия множественности монад слагает мироздание в единое целое, но единое целое обнаруживается всякий раз во взаимосвязанности и взаимодействии — активности монад друг с другом и с индивидуальными субстанциями. Причем, в своей изначальной гармонии. Взгляд Лейбница не был ни православным, он был даже и не протестантским, а вецело РЕЛИГИОЗНЫМ. Очевидно, что его недосказанность была не верно впоследствии понята, потому, что монады не могут быть полностью замкнутыми идеальными сущностями всего бытия. Это объясняется с той позиции, что «монады не имеют окон», но окно с позиции другой не прямого смысла, а именно выхода за, выхода за пределы мира индивидуальных субстанций означает ОТРИЦАНИЕ очевидно Лейбницем всякого положительного эмпирического, а стало быть НАУЧНОГО опыта в познании трансцендентного Абсолюта, в познаннии Единой Субстанции. Опыт и является «окном» в мир, посредством и через который мы познаем мир, именно эта интерпретация и могла очевидно быть, а может и нет, но скорее всего да, основою знаменитого высказывания Лейбница, понятого, как полнота замкнутости монад. Это подтверждает и то, что монады в принципе не могут быть замкнуты в вечности, в бытии вечном, а замкнуты с позиции индивидуальных субстанций, как нечто приводящееся в «движения» Единой Субстанцией, вот она то и является не познаваемой по Сущности Своей, но если бы Сущность ее полностью была бы непознаваема, стало быть каждый бы понимал ее, по-своему, что и дает многообразие религиозных опытов мировых религий. Лейбниц понимал связь своей монадологии именно с трансцендентным Абсолютом, причем как изначальную связь Самого Абсолюта посредством первосущностей всего в мире, еще не проявленном, стало быть и ОТРИЦАНИЕ дается как ПРОЯВЛЕНИЕ того, что стало потом, то есть что было заключено в монадах высших в Единой Субстанции и что явилось потом. А это нас выводит на идею не противоположности сложнейших категорий отрицания и положения, а их онтологического единства- именно из Отрицания, как вечного свойства Единой Субстанции является положение или положительное, как сам мир многий, конечный во многом, но бесконечный в едином, ибо Лейбниц стал основателем того главного вывода, к которому потом стремилась вся вообще философская мировая мысль- мир обусловлен наличностью первоэйдосов = монад у Лейбница, как многого своего проявление в совершенно едином ВЕЧНОМ БЫТИИ. Такое понимание выводит нас на вообще парадокс уже временного характера — наш мир как лучший из миров- по слову Лейбница, вписан в вечность.
Таким образом, подводя итог, всему вышесказанному Лейбниц постулировал сложнейшее понимание религиозного опыта человека- понимаего им в духе индивидуальной субстанции, основою которой является высшая монада- душа,преобразуемая в процессе религиозного опыта в дух, с Мировой Душой- то есть с Единой Субстанцией, объединяющей все индивидуальные субстанции в бытии вечном, а не конечном. Но именно не доконченная «Монадология».- последователи которой явились затем и в русской религиозной мысли, открыла главную проблематику, которую так и не поняли и не осознали- проблематику многого связанного с Единым, то есть множественности проявлений на уровне монад и посредством монад индивидуальных субстанций связанных с Единой Субстанцией. непознаваемой по Сущности, но потому и осуществляющей с Которой связь в виде религиозного опыта, потому, что монады есть не наличность конечного мира, а признак непосредственный вечного бытия. А вот это уже другой сложнейший вопрос открывающий сложнейшую проблематику связанности нашего мира посредством монад с Абсолютом, ибо монады- есть то, что нас роднит с вечным бытием, а вечность является единственной и непререкаемой основою всего вообще мира человека и сотворенного Богом мира, именно отсюда переосмысливая проблематику того, к чему Лейбниц так и не пришел, философская мысль в лице профессора Лосского на границе мистической и чувственной интуиции вплотную приблизилась к сложной проблематике БЫТИЯ СВЕРХЧУВСТВЕННОГО МИРА,.. Но, этот вопрос будет находится только в ракурсе веры… Отсюда и явствует, что монады и не нуждаются в «окнах», потому, что они и так вечны, и до всякого мира вечно пребывают, именно от присущности и имманентности понимания вписанности нашего мира в вечность — в вечное бытие и исходил Лейбниц Готфрид Вильгельм создавая свою грандиозную монадологию, но ВЫВОДЫ к которым он пришел, так и не суждено было ему опубликовать. Он умер в 1716 году, оставленный всеми друзьями, в грусти и нищете- гений его на долгие столетия, — на долгие века предвосхитит многих мыслителей и философов, а принципы его монадологии будут взяты за основы религиозно-философских построений многими зарубежными и отечественными философами. Но недосказанность останется, и особенно, вновь данный вопрос, к которому кстати сам Лейбниц и не пытался подходить, проявится в другом гении выдающегося философа профессора Николая Онуфриевича Лосского, в книге «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция».
Слава Богу за все. Gloria fide. КОНЕЦ.
Оставить комментарий